Религиозные реформаторы, во главе которых стоял египетский факих шайх Мухаммад ‘Абда (ум. 1323 г. х. / 1905 г. н.э.), искали ответ на следующий вопрос: каким образом можно обрести правильную и чистую религию? Единственным путём для них было обращение к Корану и отказ от подражательных комментариев — подобная необходимость заставила их заняться коранической экзегезой и пересмотреть методологию последней. В основу методологии своего комментария ‘Абда положил несколько базовых принципов: понимание языка Корана в соответствии с основным значением слов и словосочетаний, понимание особой стилистики Корана и её отличия от бытовых текстов, знание тех особенностей, которые позволяют Корану быть наставником для всего человечества, знакомство с жизнеописанием Мухаммада, а также знание истории всего человечества в целом и социальных условий арабов эпохи неведения (джахилийа) в частности (Рашид Реза 1, с. 21—25; Шахата, ‘Абд ар-Рахим).
Сочетание упомянутых особенностей привело ‘Абда к тому, что, с одной стороны, он понимает Коран в русле его первых слушателей на заре ислама, а, с другой стороны, он, как мыслитель-социолог, стремится трактовать коранические айаты, имеющие характер непреходящего и всеобъемлющего учения, в социальном контексте современной эпохи. Представляется, что сочетать эти две трактовки не всегда легко — именно поэтому возникли предпосылки для различного понимания идей и методологии ‘Абда.
Ещё одной особенностью комментария ‘Абда было его убеждение в том, что, если при обсуждении юридических вопросов в Коране, читатели смогут понять его законодательную мудрость, у них будет больше стимулов для её воплощения в жизнь. Однако во многих юридических установлениях Корана их предписывающий характер не очевиден, при том что, если бы было нужно, этот характер явственно ощущался бы в самом же Коране. Именно эта особенность двойственности методологии ‘Абда открыла перед его учениками различные пути. Одни из них полагали, что тёмные места в Коране должны оставаться таковыми, даже если они связаны с кодификацией предписаний, а там, где ‘Абда пускается в их объяснения, он отступает от собственных принципов. Другие, опираясь на постулат, что основной целью Корана является наставление человечества, утверждают о широте законодательной мудрости в комментарии ‘Абда.
Одновременно с ‘Абда похожий опыт предпринял в Сирии Джалал ад-Дин Касеми (ум. 1332 г. х. / 1914 г. н.э.), автор Тафсир-е Касеми [Комментарий Касеми] или Махасин ат-та’вил [Похвальные аллегорические толкования], искавший средний путь. Используя взгляды комментаторов прошлого, Касеми пытался представить методику нового понимания и извлечения из Священного Корана новых положений вероучения (Касеми. Введение). ‘Абда и Касеми отличает друг от друга разрыв первого с экзегетической традицией прошлого и стремление к обобщению последнего.
В середине XIV в. х. / XX в. н.э. не только в Египте, но и в других частях мусульманского мира эталоном реформаторского комментатора был ‘Абда — целый ряд реформаторов считали, что их взгяды испытали на себе его влияние. В зависимости от того, какую из идей ‘Абда они развивали, его ученики делятся на несколько групп.
Группа наиболее ревностных из них известна под именем «салафитского течения». Все поздние трактовки коранических айатов они считали «нововведением», полагая, что для правильного понимания традиции нужно обращаться только к Священной Книге и сунне Пророка. За исключением базовых положений, представители этой группы не пытались установить особую связь с кем-либо — даже с такими учёными-салафитами прошлых веков, как Ибн Джаузи и Ибн Таймийа (Реза 1, с. 251—253). Их упор на значение сунны Пророка ощущался сильнее, чем у самого ‘Абда — то же, что они считали заслуживающими доверия взгляды на экзегетику асахбов, их сподвижников (таби‘ун) и ранних комментаторов является их добавлением к методике ‘Абда. Символом этого течения среди учеников ‘Абда был Мухаммад Рашид Реза (ум. 1354 г. х. /1935 г. н.э.), который собрал лекции учителя и составил из них сочинение Тафсир ал-манар [Комментарий, изливающий свет] (об отличиях Мухаммада Рашида Резы от ‘Абда см.: Jomier). В силу того, что Тафсир ал-манар заключает в себе взгляды ‘Абда, а также ввиду своей тематической упорядоченности, это сочинение является одним из самых влиятельных комментариев в суннитской среде за последние сто лет. Среди продолжателей идей Мухаммада Рашида Резы можно назвать Мухаммада ‘Абд ал-‘Азима Зуркани, автора Манахил ал-‘ирфан [Источники мистического знания] (см.: т. 2, 26 и далее).
Ответвлением, выросшим из салафитского круга учеников ‘Абда, является учение Хасана ал-Банна’, основателя ассоциации «Братьев-мусульман», который в своём труде Назарат мин ал-Кур’ан [Взгляд с позиций Корана] взялся за социологическое истолкование избранных айатов (изд. Каир, 1399/1980). Примкнувший к «Братьям» Саййид Кутб (казнён 1386 г. х. / 1966 г. н.э.) написал комментарий Фи зилал ал-Кур’ан [Под сенью Корана] (изд. Каир, 1952 и далее). Он также является автором сочинений ат-Тасвир ал-фанний ал-Кур’ан [Искусная картина Корана] и Мушахидат ал-кийамат фи-л-Кур’ан [Свидетельства о Дне всеобщего восстановления в Коране], демонстрирующих совершенно новый филологический подход к языку Корана, однако в вопросах стилистики следующих заветам ‘Абда. В своём комментарии Кутб представлял текст Корана в виде единой цепочки взаимосвязей и взаимозависимостей, а в тех местах, где эта связь не была столь очевидной, он методично старался её показать.
Другая группа учеников ‘Абда считала некоторые из его методов слишком крайними и стремилась избавиться от них, сохраняя при этом положительные стороны учения своего учителя. Их метод обобщения весьма походил на Касеми. В противоположность группе салафитов их можно назвать «принимающими традицию» — наиболее выдающимся их представителем является Мухаммад Мустафа Мараги (ум. 1371 г. х. / 1952 г. н.э.). Они были убеждены в необходимости использования экзегетических источников предшественников, однако, отдавая превосходство комментарию Корана с помощью самого Корана, а также обращая особое внимание на социальное учение в Коране и его законодательную сторону, они шли по пути ‘Абда. Следующие шаги в этом направлении были сделаны ‘Абдаллахом Дарразом в его ад-Дастур ал-ахлаки фи-л-Кур’ан [Нравственные предписания в Коране] (изд. Каир, 1950) и ал-Анба’ ал-‘азим [Великое известие] (изд. Каир, 1960), в основу которых был положен структурный подход для достижения методологического толкования Корана с помощью самого Корана.
Третье течение, которое можно назвать «филологическим», продолжало методику ‘Абда в области изучения языка Корана, в частности, его советам расширить эту сферу исследований. При этом к учению этой группы в меньшей степени примешивалась социальная составляющая. Наиболее часто упоминаемым представителем этого направления является Амин Хули (ум. 1386 г. х. / 1966 г. х.), который в области филологии, помимо ‘Абда, находился под сильным влиянием Таха Хусейна, служившего символом инакомыслия в арабском мире. Сочетание в теории Хули идей ‘Абда и Таха Хусейна подготовили почву для создания сочинения по методологии под названием Манахидж ат-тадждид фи-н-нахв ва-л-балагат ва тафсир ва-л-адаб [Пути обновления в грамматике, стилистике, толковании и филологии], а также другой работы, специально посвящённой методологии коранической экзегезы, ат-Тафсир ма‘алим хайатуху манхаджаху-л-йаум [Толкование: его современное бытование и методология] (об общих идеях ‘Абда и Хусейна см.: Samso Moya, р. 601—621). Хули развивал высказывание ‘Абда, в котором последний говорил о вкусе к пониманию слова — том вкусе, который порождает в дееспособном человеке постижение смысла Корана. Западные исследователи назвали методологию Хули «литературным тафсиром» (см.: Setiawan). Цикл лекций на тему «Притчи в Коране», прочитанный Хули в Каирском университете, были изложены его учеником Мустафой Насифом. Другой ученик Хули, Мухаммад Халафаллах, скандально известный мыслитель, обвиняемый в «нововведениях», написал в этом же русле трактат ал-Фанн ал-кисаси [Сказительсткое искусство] (изд. Каир, 1957). ‘Аиша ‘Абд ар-Рахман бинт аш-Шати составила комментарий под названием ат-Тафсир ал-байани ли-л-Кур’ан ал-Карим [Комментарий, разъясняющий Священный Коран]. Все они представляли собой новое слово в осмыслении методики толкования Корана. Целый ряд наиболее прогрессивных современных деятелей в области теории коранической экзегетики прямо или косвенно вышли из круга Хули. Проводимое особыми методами в ряде современных комментариев, например, ат-Тафсир ал-хадис [Новейший комментарий] Мухаммада ‘Иззата Дарвазе, изучение структурных взаимосвязей в языке Корана, имеющее целью исследование создаваемого им смысла, вылилось в создание структурных методик — именно эта особая методика побудила его к структурированию своего тафсира по принципу порядка низведения сур (см.: Дарвазе 1, с. 5—8).
В кругах правоведов Арабских стран наблюдается также побочное течение в области экзегетики, интересы которого иногда выходили за пределы юриспруденции, представляя собой общесоциологическое осмысление Корана. Взаимная близость школ, восходящих к ‘Абда, в этих кругах ощущалась сильнее. Так, можно отметить ‘Абд ал-Мута‘аля Са‘иди и его статьи, посвящённые коранической экзегетике, например, «Спорное в Коране» (Рисалат ал-ислам IV:13, с. 49 и далее). Другим учёным, принадлежащим к этим кругам, является ‘Абд ал-Ваххаб Халаф (ум. 1375 г. х. / 1956 г. н.э.), который, помимо трудов по иджтихаду и его возрождению в шариате, написал сочинениеНур мин ал-Кур’ан ал-Карим [Свет Священного Корана], посвящённый истолкованию избранныхайатов (Зерекли 4, с. 184). Шайх Махмуд Шалтут (ум. 1383 г. х. / 1963 г. н.э.), основатель «Дар ат-такриб байн ал-мазахиб ал-исламийа» [Дом сближения мусульманских религиозных течений], также принадлежал к тем же кругам — в сборнике своих статей, озаглавленном «Толкование Священного Корана», он избрал социально-тематический подход (см.: Рисалат ал-ислам I:1, с. 13 и далее, а также последующие номера). В этой же группе необходимо упомянуть и сирийского правоведа Мухаммада Камаля ал-Хатиба, написавшего краткий комментарий Назарат ал-‘аджалан фи аграз ал-Кур’ан [Краткий обзор целей Корана] (изд. Дамаск, 1946).
Упомянутая схема в значительной степени отвечала деятельности, осуществлявшейся в Северной Африке и индийском субконтиненте. В Алжире ‘Абд ал-Хамид Ибн Бадис Санхаджи (ум. 1359 г. х. / 1940 г. н.э.), автор Тафсир-е Ибн Бадис [Комментарий Ибн Бадиса], а также ал-‘Ака’ид ал-исламийа мин ал-айат ал-Кур’анийа ва-л-ахадис ан-нубуввийа [Догматы ислама из коранических айатов и пророческих хадисов] (см.: настоящая Энциклопедия 3, с. 83—85; Зерекли 3, с. 289), склонялся к салафитам. Тафсир ат-Тахрир ва-т-танвир [Записанный и просвещающий] тунисского учёного Мухаммада Тахира б. ‘Ашура (ум. 1393 г. х. / 1973 г. н.э.) носил преимущественно обобщающий характер. В этом 15-томном комментарии стоят бок о бок предания и умозрительные рассуждения. Главные усилия автора направлены на осмысление языка Корана, особое внимание он уделяет стилистике последнего. Иногда Ибн ‘Ашур обращается и к научному комментарию (см.: Ибн ‘Ашур). Единственный значительный ибадитский комментарий за последние столетия, Тайсир ат-тафсир[Облегчающий толкование] (изд. ал-Джазира, 1326/1908, в 6 тт.), был написан Мухаммадом б. Йусуфом Атфишем (ум. 1332 г. х. / 1914 г. н.э.), алжирским учёным-реформатором.
За пределами арабского мира, на индийском субконтиненте реформаторские комментарии появлялись в больших количествах — некоторые из них носили салафитский характер, некоторые традиционный (об экзегетических течениях на субконтиненте см.: Razi Khan). Примером реформаторского комментария, созданного в Юго-Восточной Азии, является написанный на малайском языке Тафсир ал-Фуркан [Комментарий на «Различение»] яванского учёного Хасана б. Ахмада Бандунга (ум. 1378 г. х. / 1958 г. н.э.; см.: Зерекли 2, с. 184). В Турции, на Кавказе и в Центральной Азии в силу специфики культурной политики до самых последних десятилетий существовало значительно меньше предпосылок для создания комментариев (о Юго-Восточной Азии см.: Riddell, р. 59 ; Johns, р. 115—161; о реформаторском комментарии вообще см.: Шариф).
В Иране и других шиитских государствах в целом не наблюдается явного разрыва между современной и традиционной экзегетикой, а потому здесь нельзя брать за образец суннитскую классификацию тафсиров. В шиитской среде не было предпосылок для возникновения полноценного салафитского комментария, при этом целый ряд методов салафитских комментаторов охотно принимался. Так, например, тафсир Партови аз Кур’ан [Излучающее сияние Корана] Саййида Махмуда Талекани (ум. 1358 г. х. / 1979 г. н.э.) в вопросах языка и стилистики Корана находился под сильнейшим влиянием методологии Саййида Кутба (см.: Введение). Имеются примеры и традиционных комментариев в рамках реформаторского подхода, в числе которых можно отметить ал-Кашиф [Раскрывающий] Мухаммада Джавада Муганнийи (изд. Бейрут, 1968). Использование в исследованиях по экзегетике новых методов, например, математических, взятых за основу Махди Базарганом в его труде Эволюция Корана и последовательное толкование Откровения, в зависимости от масштабов личности комментатора, явилось только одним из шагов на пути расширения методологии коранической экзегетики и не означало отмену традиционных методов.
