Одна из проблем, которая является особенно деликатной для исламского общества, состоит в том, чтобы определить, какое место в нем занимает музыка. Какова роль музыки в истории исламской культуры и цивилизации? Выступает ли ислам против музыкального искусства или же предполагает отказ только от конкретного стиля музыки? Эти и десятки других вопросов привели к появлению большого количества исследований по этой тематике.
На эти вопросы можно ответить с точки зрения различных аспектов. Если посмотреть на историю предыдущих поколений, историю жизни царей и правителей, историю философии, историю религиозно-правовых изречений и фетв /толкований – прим. ред./, историю общественной жизни различных народов, мы обнаружим, что не сможем дать точного и верного определения рассматриваемому нами предмету /музыке/. Как нам кажется, исламские заповеди можно рассматривать двояко. С одной стороны, заповеди эпохи раннего ислама и формирования шари‘ата объявлялись с целью удовлетворить потребности и ответить на вопросы того времени, а с другой стороны, можно видеть, что они способны адаптироваться и существовать в любых пространственно-временных условиях и в будущем. Общим для любого времени и места является именно критерий сущности божественных заповедей, которые носят вечный характер, а иначе их характер зависит от постановки вопроса, в соответствии с которой они меняются.
Если на раннем этапе ислам выступал против скульптуры, изобразительного искусства, музыки, поэзии и художественной литературы, то сегодня нельзя смотреть на это с подобной точки зрения, какой мы располагаем для изучения вопросов, касающихся нашего понимания искусства, чтобы утверждать, что ислам, таким образом, с ним не в ладах.
Рассмотрев критерии запретности этих примеров, мы поймем, что в своем прикладном аспекте искусство как средство или инструмент служило целям, противоречащим исламским ценностям, лишь когда имело языческий характер, а ислам борется со всем, что воплощает в себе многобожие, служит средством распространения порока и разрушения веры и ведет к подрыву устоев единобожия; и сегодня он выступает против такого искусства, которое служит средством удовлетворения низменных инстинктов и желаний.
Музыка считалась средством развлечения и увеселения, она звучала во время пьяных кутежей и пирушек у шахов древнего Ирана и у йеменских правителей доисламского периода, а также омейядских и ‘аббасидских халифов в эпоху ислама.
Певицы или музыкантши, которых называли словом «кайна» (мн. кайнат или кийан), обучались и воспитывались таким образом, чтобы петь красивым голосом, хорошо танцевать, заигрывать и флиртовать с гостями во время подношения им вина; они обладали миловидной внешностью, были искусны в кокетстве и соблазнении, чтобы попасть ко двору и склонить к своим ногам правителя. Сколько подобных примеров знает история, и те, кто знаком с содержанием таких книг, как ’Икд ал-фарид и Ал-аган, могут привести немало историй такого рода.
В недавней дискуссии по поводу проблемы «формы и содержания» акцентировался один фундаментальный принцип, который состоит в том, что суть искусства заключается в единстве и гармонии. Своей красотой, влиянием на людей и властью над ними искусство обязано этому самому «единству во множестве» (вахдат дар касрат). Мотивация исполнителя и зрителя, их реальное положение и внутреннее состояние, выбранные ими время и место, а также прочие подобные моменты создают своего рода статусное, или ранговое единение между ними, когда в зависимости от характера и степени взаимодействия исполнителя со слушателем у них возникает общее состояние. Если исполнитель будет петь песню, руководствуясь низменными мотивами, его внутреннее состояние неизбежно будет направлено на удовлетворение своих эгоистических желаний. Стиль исполнения формируется в соответствии с актуальными условиями и запросами аудитории, и благодаря выразительным средствам, используемым при исполнении песен, апеллирующим к низменной стороне человеческой души, таким как изменение тембра голоса, жеманность, демонстрация женщинами своего тела, зритель опускается на уровень низменного состояния исполнителя. Это объединение представляет собой ступень, которая и ведет к взаимному и конечному наслаждению.
В священном искусстве присутствуют те же самые элементы, которые формируют стиль и характер исполнения, благодаря которым мы понимаем, каким образом на протяжении истории музыка принимала низменные или духовные формы.
В среде выдающихся представителей суфизма музыка рассматривалась как источник положительного воздействия на человека, в подтверждение чего приводилось в сочинениях авторов эпохи Сефевидов множество рассказов. Именно поэтому мы посвящаем один из разделов статьи теме «Ритуальная музыка и пение (сама‘) в суфизме».
Поскольку в своей сути музыка вступает в контакт с тонкими свойствами человеческой души и его эстетическими переживаниями, то те люди, которые на протяжении всей своей жизни занимаются очищением своей души и облагораживанием своего духа, лучше других понимают язык искусства в общем смысле этого слова. Все для них служит проявлением и манифестацией Бога. Подлинная музыка устремляет их души к высшим сферам. Как сказал поэт:
یا چو داود از خوشی نغمه ها
جان پراندی سوی بستان خدا
«Или, подобно Давуду, из-за удовольствия от напевов
(Ты) устремил свою душу к Божьему саду».
Именно поэтому в суфизме музыка приобрела особое значение.
Обязанность пречистого исламского шари’ата и динамичного фикха /исламское правоведение – прим. ред./ (фегх-е пуйа) состоит в защите интересов ислама и целесообразности, а также в борьбе с проявлениями многобожия и порока. Неприятие фикхом музыки представляло собой отрицание порочной и лишающей человека бдительности воздействия со стороны музыки, что вовсе не противоречит тому, что говорили подлинные философы и мистики, которые выражали одну и ту же точку зрения. Поэтому в данной статье мы показываем это взаимопонимание, разные мнения и взаимосвязь между ними. Мы приводим точку зрения факихов, занимавшихся философией, или мистиков, занимавшихся фикхом, которые рассматривали этот вопрос через собственные воззрения, и в результате появляются совершенно новые взгляды.
Современные научные знания, которые влияют на понимание предмета (мауду’) той или иной религиозно-правовой нормы (хукм), необходимы, следовательно, без консультаций и обмена мнениями с квалифицированными специалистами в разных областях нельзя добиться сколько-либо высокой степени уверенности в правильности выводимых религиозно-правовых норм.
В ходе обширных исследований, посвященных этой теме, я обратил внимание на ряд моментов, необходимых для понимания сущности музыки и ее корректного определения как одного из сложных предметов фикха. Поэтому мною были рассмотрены такие вопросы, как история появления и формирования музыки, процесс ее развития в различные периоды с точки зрения научной теории и музыкального творчества, позиции противников музыки и ее поклонников, восприятие музыки в обществе, политические, социальные и культурные условия, господствующие в обществе, обычаи и порядки, менталитет различных слоев общества и т.д. В своей статье я косвенно указываю на эти аспекты.
Какое отношение к этим /языческим/ обычаям имеет ислам, который отрицает одни из них и подтверждает другие? Как мы знаем, ниспослание многих айатов было связано с соответствующими вопросами и событиями общественной жизни того /древнего/ времени, подобно тому, как предания отвечали культурному уровню тех, кто обращался с вопросами, а также потребностям того времени. Конечно же, соблюдался принцип «Говорите с людьми в соответствии с уровнем их интеллекта», а возникавшие в общественном сознании вопросы были таковы, что после получения на них ответов они /люди/ сопоставляли их с реальностью, так что их сознание гармонично соотносилось с действительностью. Например, если где-либо порицалась музыка, было понятно, о какого рода музыке шла речь в этом случае, а если в другом случае похвально отзывались о хорошем голосе с переливистым звучанием (тарджи‘), спрашивающему была понятна разница между этими двумя явлениями.
Вопросы эти по своему характеру ограничивались тем регионом, в котором жили Пречистые Имамы (мир им!). Мусульмане эпохи раннего ислама, обладавшие представлением о том, что было в их время дозволенным (халял) и запретным (харам), естественным образом не находили ничего неопределенного в разрешаемых ими проблемах. Их духовная степень или сан были известны, они вызывали почтение и уважение к себе. Потом постепенно наступило время растерянности, когда не было возможности непосредственного обращения к Имамам и авторитетным факихам, так что, очевидно, неопределенность в некоторых других вопросах стала смущать умы знатоков и рядовых последователей шари‘ата. Непрерывное и принимавшее все больший размах появление новых вопросов в исторически менявшихся пространственно-временных условиях и изменчивость актуальной проблематики требовали соответствующих им религиозно-правовых норм, в связи с чем стало необходимо давать ответы, соответствующие имевшимся социокультурным условиям и соотносившиеся с культурной спецификой и верой людей. Мы говорим о том, каким образом можно избавиться от такого рода неопределенности в разных исторических условиях?
Если искусство служит проводником состояний, восходящих к духовным откровениям и созерцаниям, постижению истины и обретению подлинного озарения, следует соответствующим образом формировать облик деятелей искусства. Только в этом случае можно будет избавиться от вульгарного восприятия искусства как искусства ради искусства или абсолютизации красоты, а музыка будет создаваться в полном соответствии с желаемым образом исламского общества. Необходимо прилагать усилия для того, чтобы добиться этого идеала и обеспечить единый уровень развития всех сфер жизни общества. Теория обращения к устоявшейся общественной практике (‘урф) с целью установления правильности или неправильности тех или иных сторон общественной жизни не действует в том случае, когда этого соотношения и единообразия в различных сферах жизни общества не возникает, потому что в таком случае в обществе господствует спутанное и алогичное мышление. Социальный статус мусульманина формируется благодаря истинам религии. В случае, если происходит что-либо противоречащее исламской морали, что нарушает принципы изначального человеческого естества, человек, естественно, будет занимать определенную позицию по отношению к этому. Такой человек не будет участвовать в увеселительных собраниях, на которых прилюдно демонстрируются вещи, противоречащие нормам приличного поведения в обществе, поднимаются сладострастные темы и делаются непристойные предложения, потому что он считает это недостойным себя и признает наличие у него чести и достоинства, которое он не должен оскорблять подобным образом.
Совершение деяний, которые нарушают общеизвестные и общепринятые нормы, также не соответствует общественному положению мусульманина, потому что, когда определенные общественные обычаи и порядки начинают господствовать над всеми слоями общества и принимаются большинством людей, совершающий нечто идущее вразрез с ними, по сути, совершает поступок, противоречащий его достоинству и устоявшимся нормам, за что подвергается порицанию. Учитывая все, что мы вкратце разъяснили, можно выдвинуть теорию, согласно которой одним из важных факторов, влияющих на определение сущности предмета религиозно-правовой нормы, является знание социальной и культурной ситуации в обществе, а также соотношения между национальными обычаями и религиозными принципами. Естественно, предметы фикха формируются и получают свое воплощение в виде норм фикха в соответствии с тем обликом, который приобрели члены этого общества. Именно облик подавляющего большинства членов общества оказывает влияние на определение сущности того или иного предмета. По мере повышения уровня духовности в обществе новые проблемы требуют религиозно-правовых норм, отвечающих специфике этого общества, а по мере снижения уровня развития всех сфер жизни, эти проблемы все чаще находят решение в виде запрещающих и отменяющих религиозно-правовых норм. Поэтому данная точка зрения может рассматриваться в качестве критерия или мерила при определении религиозно-правовых норм в вопросах общественной жизни, культуры и искусства, однако в данном введении мы ограничимся лишь вышесказанным.
Другой момент, который можно рассмотреть в заключительной части настоящего введения и который заслуживает внимания, состоит в том, что мы в данной статье называем «Сущность пения – потеха».
В Священном Коране мирская жизнь (дунйа) признается средоточием «забавы и потехи» (лахв ва ла’б), потому что в этом мире человек в силу своей природы больше обращает внимание на материальные вопросы, нежели вопросы духовности и вечной жизни. Человек инстинктивно стремится к удовлетворению своих естественных желаний, нежели к созданию условий для своего путешествия в вечную жизнь. Поэтому материальные привязанности и увлечения занимают все его сознание.
В свете этого пояснения можно в целом разделить все вопросы на две части: имеющие отношение к потехе и не имеющие к ней отношение, то есть вопросы, связанные с поминовением Аллаха. Вопросы, связанные с потехой, в свою очередь, делятся на рациональные и нерациональные. Когда интерес человека к материальному дошел до того, что вверг его в беспечность и бросил его в водоворот эгоистических и низменных желаний. В этом положении человек отдалился от своей подлинной человеческой сущности и выбрал темную дорогу. Именно такие вещи мы называем нерациональной потехой, относя к этой категории грехи и порицаемые деяния (макрухат). Однако, когда удовлетворение естественных потребностей сопровождается контролем над инстинктами, не приводя к полной привязанности, мы называем эти вещи рациональной и похвальной потехой, определение которой, разумеется, будет меняться в зависимости от уровня научных знаний и духовности человека.
Музыка, о которой в настоящее время идет речь на собраниях ученых и деятелей искусства, постоянно вызывает вопросы по поводу ее культурного и общественного статуса. Следует дать соответствующий шари‘ату ответ на все те сомнения, которые до настоящего времени окружали эти вопросы. Различные образцы и предметы искусства представляют собой инструменты, подлинный смысл которых знают только сами деятели искусства, поскольку создаваемые ими произведения говорят об их намерении и решимости. Иногда он /смысл/ доставляет слушателю эстетическое наслаждение, направляя его своей мелодией к низменной стороне его души и заставляя его думать лишь о себе, а иногда, напротив, освобождает его от своего эго и задает ему совершенно иной настрой.
Наряду с увеселительной музыкой, независимо от того, принадлежит ли она к категории рациональной потехи или нерациональной потехи, существует также духовная музыка и напевы, содержащие поминовение Аллаха, которые воздействуют не на низменную часть души человека, а на его сердце, направляя его к его истоку и конечному пункту его возвращения.
Как было подробно сказано в важном разделе «Форма и содержание», именно содержание создает форму. Форма – это одежда, которую содержание надевает, выбирая ее по своей фигуре. В отличие от современного западного искусства, где на передний план выдвигается форма, а содержание оказывается второстепенным. В первую очередь нам следует знать, в каком содержании нуждается наша аудитория, а уже затем подбирать для него одежду. Каково сегодня его социокультурное положение, в силу которого он сам находит то или иное содержание и форму? Вне всякого сомнения, такие элементы, как созидательность, поучительность, создание в обществе динамики, укрепление боевого духа в борьбе с врагами, обращение людей к их истоку и конечному пункту их возвращения, а также обращение внимания людей на низость и никчемность бессмысленных и преходящих мирских привязанностей, являются теми самыми элементами, которые должны учитываться на этапе формирования содержания музыки. Эпические стихи облекают себя в одежды эпических мелодий, подобно тому, как стихи с надуманным содержанием нуждаются в поверхностном и фантастическом музыкальном сопровождении. Описательные стихи, в которых воспеваются красоты природы, поражают слушателя, ввергают его в состояние растерянности, а иногда доставляют ему поверхностное наслаждение, что вызывает ассоциации с теорией об искусстве ради искусства. Поэтому фантазирование и попытки увлечь аудиторию поверхностными вещами, не относясь к категории порицаемой и нерациональной потехи, все же служат предпосылкой для замыкания на себе самом, поощряют беспечность, безразличие и праздность. «Музыка имеет объективное проявление в соответствии с лейтмотивом внутреннего мира человека». Следовательно, нужно ориентировать политику в области образования и культуры на созидательность, развитие духовности и обогащение внутреннего мира человека. В противном случае все принимаемые меры будут подобны стрелам, выпущенным во тьме. Поэтому можно сказать, что поэзия – это метрически организованная философия, которая нуждается в соответствующей музыке. В человеке заложены естественные и врожденные потребности, которые иногда удовлетворяются благодаря ритмически и метрически выстроенной речи, а иногда обращаются к сердцу и даруют ему покой в сочетании с печальными звуками, которые издает сетар или человеческая гортань.
Акбар Ирани
Фото Т.М. Джани-заде: фрагмент изображения пира с музыкантом, играющим на двухструнном танбуре – дутар. Иран, чайный столик, керамика, XIX в.
Источник: Музыка в контексте ислама: традиции Ирана: сб. статей // Ислам и музыка. Вып. I / пер. с перс.: Б. Норик, И. Гибадуллин, Н. Тарик; науч. ред. Т.М. Джани-заде. – М.: ООО «Садра», 2019. – С. 23–32.
