Глубокое изучение истории и культуры ислама и одновременное научное преподавание его основ (исламское образование) стало сегодня актуальной общественной задачей, от которой во многом зависят интеллектуальные стороны благополучия и спокойной жизни нашей страны.
Под исламским образованием мы понимаем сейчас образование специальное духовное и образование светское, университетское. Их равновесие и взаимодействие — ключевой принцип концепции, которую предлагается положить в основу деятельности соответствующих образовательных институтов нашей страны. Проблема сочетания светского и духовного лежит в основе мировоззренческих парадигм различных эпох и весьма точно эти эпохи характеризует. Новое и специфическое звучание она приобретает в нашем мире, неожиданно снова раздираемом противостояниями и конфликтами, представляющимися и представляемыми как религиозные.
В этом контексте общего возрастания роли религии в общественной жизни особое звучание и значение приобретают судьбы ислама, мировоззрения относительно молодого, полного неистраченных потенций и неудержимо демонизируемого как снаружи, так и изнутри. Во многом будущее мира зависит от того, удастся ли перевести мировые конфликты из псевдонадмирных и потому неразрешимых в сферу конфликтов мирских, для которых известны варианты социальных и политических решений.
В этой связи особо важен тот образ ислама, который создается внутри мусульманской уммы, и тот, который существует в окружающем и пронизывающем ее мире. Именно это делает актуальным вопрос о глубинном изучении ислама и мусульманской культуры как непременной основы всякого преподавания в учебных заведениях духовного и светского характера. История ставит перед нами, казалось бы, неразрешимую задачу — создать условия для возникновения такого образа ислама, его истории и культуры, который был бы приемлем и для исламского, и для неисламского мира. Не будем себя обманывать: часто они значительно различаются. Задача еще не решена, но для ее выполнения сделано много. Это хорошо. Однако нужно все время помнить, что в России от ее решения зависит не просто политическая ситуация, а судьба страны. Ибо ислам у нас — традиционная религия значительной части соотечественников, живо осознающих сегодня свои корни и характеризующихся растущей культурно-политической активностью.
У нас же существуют глубокие традиции изучения ислама и его богословского и народного бытования. На их основе мы можем говорить о трех аспектах, имеющих принципиальное значение и использующих российский опыт. Речь идет:
а) о «российском рецепте» взаимоотношения светской власти и исламских институтов;
б) о балансе светского и духовного образования;
в) о выработке единой терминологии для базовых понятий ислама.
«Российский рецепт»
Речь идет об историческом опыте взаимодействия учреждений Российской империи с исламскими институтами. В результате практического опыта была создана система разделения полномочий, определявшая значительную степень духовной и административной автономии российской уммы при полном сохранении жесткой монополии центральной власти на широкий круг вопросов государственного порядка.
На этом пути были разные этапы. Решительный курс Петра Великого на насильственную христианизацию оказался контрпродуктивным для государственной системы. Екатерина Великая создала куда более гибкий механизм духовных управлений, на основе которого родилась целая сеть законов и инструкций, прецедентов и решений, которые составляют бесценный опыт, завещанный нам имперской Россией. Само собой разумеется, что этот опыт имел множество негативных сторон и был инструментом духовного и политического насилия, что неизбежно для сильного государства. Однако он создал уникальную атмосферу относительного социального спокойствия и условия для существования и расцвета не только мусульманской практики, но и мусульманского богословия. Система эта при всей своей жесткости позволяла мусульманам не чувствовать себя второстепенными гражданами. Многочисленная знать с мусульманскими корнями и мусульманской верой (от Юсуповых до эмиров Бухарских) гордилась своим происхождением. Мусульманские священнослужители в армии, мусульманские отряды в гвардии и в императорском конвое, объединения мусульманских купцов и многое другое создавали полезную для общества и ислама нишу.
Достоинства имперской системы становятся особенно видными на фоне послереволюционной эпохи, когда репрессивное отношение ко всем видам религиозной мысли и практики превратилось в национальную трагедию. Следует, однако, заметить, что мусульманское религиозное сопротивление коммунистическому режиму отличалось особой стойкостью, что частично связано и с предреволюционным опытом, политически воспитавшим мусульманских деятелей. С другой стороны, в ответ на революционные перемены родились новые течения мусульманской религиозной мысли, плоды которой востребованы и сегодня. Немало важных и поучительных особенностей содержится и в доимперской истории взаимоотношений ислама и христианства, в политической истории допетровской России, связанных с Золотой Ордой, Куликовской битвой с «сепаратистом» Мамаем, взятием Казани и Астрахани, с особой ролью русских митрополитов в отношениях Руси и Золотой Орды.
С другой стороны, история взаимоотношений государства и ислама в Советском Союзе тоже имеет свои разные стороны и страницы, где ситуации определялись как внутренними задачами, так и внешнеполитическими факторами. Речь идет не только о том, что многие из союзников СССР были традиционно исламскими государствами, но и о том, что в странах «мусульманского мира» опробовались, иногда мирно, иногда силой, разнообразные другие модели взаимоотношения власти и религии.
Все это показывает, что тема «Ислам в России» должна стать одним из краеугольных камней в здании исламского образования в нашей стране. В последние годы эта тематика очень активно и успешно разрабатывается как в светских, так и в религиозных учреждениях России (ИСАА МГУ, Московский исламский институт, Казанский федеральный университет). Уже выработан подход, основанный на изучении истории и документов, а не просто на враждебном взгляде со стороны (см. энциклопедический словарь «Ислам на территории бывшей Российской империи», научный редактор — С.М. Прозоров). Поэтому сегодня мы уже можем обходиться без ссылок на глубоко политизированные труды, созданные вне нашего мира.
Баланс систем образования
История ислама в Советском Союзе дает немало примеров развития серьезных аспектов изучения ислама как бы в изоляции от острых политических вопросов. Это позволило сохранить в России не только материалы, но и методику академического знания. Что, в свою очередь, дало возможность не только возродить исламоведческие исследования во всей полноте и без «эвфемизмов», но и создать в академической среде первые книги и пособия, которые послужили базой для возрожденного знакомства с основами ислама широких кругов мусульман. Академическая наука сыграла добрую роль в возрождении исламского самосознания в России.
В значительной мере это является наследием того же «российского рецепта» в области востоковедной науки. В российском востоковедении еще с дореволюционного времени сложилось довольно четкое разделение между политическим востоковедением, обеспечивавшим политические (чаще всего — внешнеполитические) задачи России, миссионерским, обеспечивавшим интересы православной и прочей государственной идеологии, и собственно академическим, призванным умножать знания и смыслы.
Академические ученые следили за тем, чтобы это различение строго соблюдалось, и требовали от практических дисциплин внимательного отношения к науке и научным принципам, независимо от политических задач ориентаций. К золотому фонду нашей науки относятся знаменитые статьи В.В. Бартольда и В.Р. Розена, резко критиковавшие работы богословов-миссионеров казанской школы за ненаучный подход к описанию истории ислама. Эти статьи и сегодня могут и должны служить методической основой для академической науки и для разговоров об исламе вне исламской уммы. Они же вместе с продолжившей их традицией позволяют найти правильное соотношение требований веротерпимости и догматической принципиальности в преподавании истории и культуры ислама в светских и духовных учебных заведениях.
Мы в состоянии подготовить набор образовательных программ, которые могли бы стать базисом для двух типов программ — светской с уклоном в историю и общеисторические аспекты и духовной с уклоном в собственно духовную традицию и ритуал. Они могут различаться терминологически и в предметном отношении, но основой должна стать академическая программа по исламоведению, подготовленная под руководством общепризнанного академического авторитета в объективном изучении ислама — С.М. Прозорова. В Петербургском университете ее предполагается использовать как основу для образовательной программы «История и культура ислама», которая реализуется с 2015 года. Ряд тем и сюжетов могут быть добавлены по советам и предложениям коллег из мусульманских духовных и светских вузов.
С другой стороны, в программах духовных вузов можно изъять часть тем и заменить их более важными для духовной практики. Сочетание нескольких таких программ при наличии общего стержня создаст уникальный культурно-образовательный продукт. Он может оказаться востребованным по всему миру. Наши программы должны быть интересны «даже выпускнику ал-Азхара» и особыми подходами, и особыми темами («Ислам в России», «Российские коллекции исламского искусства», «Мусульманские рукописи в российских собраниях», «Джадидизм и русская революция», «Мусульманская архитектура в России», «Суфизм на Северном Кавказе», «Русское востоковедение и ислам», «Мусульмане и русское востоковедение» и т.д.).
Особое место должно занять преподавание арабского языка, ориентированное на лучшие достижения отечественной и мировой практической и теоретической лингвистики, на применение новейших техник и технологий (включая дистанционное обучение). Язык, конечно же, находится вне религии, но стилистика языка бывает разной у мусульманских, христианских и внеконфессиональных текстов. Это тоже отдельная тема, интересная для исламского образования и увлекательная для лингвистики вообще. Точно так же общий и частный интерес представляют исследования и готовые пособия по технике изготовления мусульманских рукописей.
Важнейшим принципом преподавания должна стать исключительная опора на подлинные тексты. Этот принцип востоковедение разделяет с традиционным исламским обучением. Следует уделить внимание не только арабским, но и обязательно турецким и персидским текстам и памятникам. Совместными усилиями необходимо составить стержневой список с вариациями для светских и духовных вузов. Такой список с ветвями должен лечь в основу Хрестоматии (первый вариант уже был издан).
Система учебных пособий тоже может состоять из общего набора с «культовым» и «академическими» приложениями. Среди них многие, уже существующие, отражают достижения российской науки и уникальный российский опыт. Хорошими примерами являются пособия, изданные Московским университетом. Проводимый сейчас мониторинг учебных пособий должен не только обеспечить разбор недостатков, но и представить набор наиболее приемлемых для общей работы текстов и предложения по их доработке.
Итак, предполагается, что основу мусульманского образования составят стержневые программы, своды текстов, хрестоматии, пособия и учебники с двумя вариантами для сугубо светского и сугубо духовного обучения. Все они должны учитывать две трехчленные системы обучения. Одна стандартная российская, принятая российскими вузами, и обязательная для получения исламскими духовными вузами государственной регистрации и государственных стандартов. Это: бакалавриат, магистратура, аспирантура. С ней хорошо сочетается трехчленная традиционная система мусульманского образования: куттаб, медресе, университет. Тут нет противоречий, нужна добрая воля.
Согласование смыслов
Ислам живет в России в контексте русского языка. Он является общим для разных мусульманских народов нашей страны. Он же — средство взаимодействия, а главное — взаимного общения и взаимного объяснения с немусульманским большинством населения. Поэтому крайне важно, какими словами и оборотами передаются на русском языке базовые понятия ислама. Это обстоятельство, само по себе внешнее, оказывается важным средством анализа и самоанализа, которое необходимо не только для объяснения, но и понимания. Некоторая дискуссия о переводе может стать хорошим инструментом для выявления истинной сути терминов, избавив их от искаженного, часто принесенного извне примитивного или сиюминутного понимания.
Речь идет о смысле таких важнейших терминов, как «Бог», «джихад», «халифат», «свобода воли», «неверие», «такфир», «хиджра», «ислам», «люди Писания», «авраамические религии» и т.д. Они требуют последовательного исторического разъяснения, понимания их эволюции. К примеру, важно, что однобокое понимание джихада как только войны, даже священной, пришло в ислам рикошетом, как результат идеологии крестовых походов. Таких примеров множество, они заслуживают дискуссии. Более простым сюжетом для дискуссии могут стать различные благочестивые формулы и летучие слова, которые часто по-разному переводят востоковеды и носители исламской культуры. Тут, как правило, нет противоречий, но нужен совместный выбор самого верного и благозвучного.
Для такой работы требуется несколько серьезных лингвокультурных конференций, итогом которых может стать словарь-энциклопедия исламских терминов с описанием их истории и с их переводами на разные языки. Основа такой работы была заложена академическим энциклопедическим словарем «Ислам».
В этой связи будет полезно уточнить понятие «мусульманские науки», его соотношение с классической дихотомией фалсафа и «арабские науки». Необходимо обсудить и проблему существования в исламе различных направлений и их принципиальную антагоничность или неантагоничность. Опять история становится важным инструментом для сегодняшнего дня. Знание должно снимать противоречия.
В России есть многолетний опыт взаимодействия светских и духовных исследовательских и образовательных институтов. Этот опыт, может быть, не всегда радостно положителен, но всегда интересен, полезен и уникален. Он и является исторической основой для нового этапа тесного взаимодействия между ними, принятия единой концепции исламского образования или углубленного изучения истории и культуры ислама. Его разумное использование может стать хорошим лекарством от экстремизма, который всегда есть порождение малого знания.
Автор: М.Б. Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа, советский и российский историк-востоковед, арабист, исламовед, организатор музейного дела, доктор исторических наук, профессор
Источник: Ars Islamica : в честь Станислава Михайловича Прозорова / сост. и отв. ред. М.Б. Пиотровский, А.К. Аликберов ; Ин-т востоковедения РАН. — М. : Наука — Вост. лит., 2016. — С. 43—50.
