Бахман Панахи – иранский художник, каллиграф и музыкант, живущий в Париже. С раннего детства он открыл в себе тягу к каллиграфии и музыке и впоследствии, работая над докторской диссертацией в Университете Сорбонна, объединил два этих направления воедино. Он ввел термин «музыкаллиграфия», который получил признание во всем мире. В феврале 2020 года знаменитый мастер побывал в России. Поводами для поездки стали сотрудничество с издательством «Редкая книга из Санкт-Петербурга» и участие в проекте «Международная выставка каллиграфии».
Бахман, в феврале этого года вы впервые побывали в России. Правда ли, что поводом для поездки послужила книга рукотворной работы «Хафиз Ширази. Сорок стихотворений» издательства «Редкая книга из Санкт-Петербурга»? Расскажите о вашем участии в этом уникальном проекте.
Это правда. Больше десяти лет я сотрудничаю с Музеем мировой каллиграфии в Москве и его директором господином Шабуровым. Я принимал участие во всех выставках проекта «Международная выставка каллиграфии», организатором которого является г-н Шабуров. Так что, начиная с 2008 года, я внимательно следил за деятельностью музея и всегда был с ним на связи. Кроме того, уже более двух лет я сотрудничаю с руководителем издательства «Редкая книга из Санкт-Петербурга» господином Суспицыным, работая над рукописным текстом книги великого философа и поэта Персии XVI века Хафиза Ширази «Сорок стихотворений». Поэтому у меня было две основные причины для приезда в Россию: посетить Санкт-Петербург, чтобы встретиться с Петром Суспицыным и представить петербуржцам книгу, и обсудить идеи новых совместных проектов с Музеем мировой каллиграфии. Я был очень счастлив, что наконец смог осуществить свою мечту – приехать в Россию.
Какие впечатления у вас оставила наша страна? Что вы можете сказать об интересе россиян к персидской каллиграфии?
На самом деле, это очень интересно, и я говорил об этом во время своих выступлений в России: русский язык был одним из первых иностранных языков, которые я услышал в своей жизни. Когда я был маленьким ребенком, я услышал его от своей мамы, которая знает несколько коротких, наиболее часто встречающихся в русском языке слов, таких как «здравствуй», «давай», «хорошо», которые она выучила во время Второй мировой войны. Мне всегда было интересно и очень нравилось произносить эти иностранные слова. Они рождали во мне много фантазий и мечтаний о России. Поэтому неудивительно, что когда я вырос, в подростковые годы я начал читать классические романы таких величайших русских писателей как Достоевский и Чехов. Для меня Россия была чем-то, что всегда существовало в моем культурном и художественном мире, даже так я могу сказать – я мечтал об этой удивительной древней цивилизации, ее художественной культуре. Мне всегда хотелось посетить Россию. И наконец это произошло в феврале 2020 года. Это было очень, очень волнительно для меня, я был очень счастлив. У меня сложилось впечатление, что русские люди очень добрые и отзывчивые, и мне было очень приятно чувствовать их неподдельное дружелюбие и готовность помочь. Они постарались сделать так, чтобы я мог провести больше творческих встреч и получить от поездки в Россию как можно больше пользы. Я был необычайно тронут тем, с каким энтузиазмом люди, работающие в сфере культуры, стремились больше узнать о моем творчестве. Вообще было очень интересно общаться с ними и знакомиться с русским искусством. Конечно, мне удалось лишь немного прикоснуться к русской культуре, но то, что я увидел, произвело на меня сильное впечатление. Благодаря гостеприимству господина Шабурова я смог побывать в Третьяковской галерее в Москве и познакомиться с шедеврами русской живописи. Я все еще в восторге от посещения этого музея, это было действительно здорово.
Какие черты присущи персидской каллиграфии? Чем, на ваш взгляд, она привлекает европейцев?
Я верю, что не только персидская каллиграфия, но и искусство каллиграфии в целом будет все больше и больше цениться людьми во всем мире. Одна из причин – качество и благородство искусства письма, история которого восходит к истокам человеческой цивилизации. Каллиграфия наполнена глубокими смыслами – духовными, религиозными, философскими, и сегодня, когда современное искусство часто является банальным и не несет в себе идеи, некоего послания, она приобретает все большую ценность. Я думаю, что каллиграфия сегодня похожа на бриллиант среди многих не имеющих художественной ценности вещей. Именно поэтому популярность каллиграфии растет, и я могу сказать, что это происходит во всем мире. Вот почему я считаю, что мы должны более внимательно относиться к этому направлению искусства, чтобы сохранить его, сберечь. Сегодня нельзя допустить, чтобы оно было испорчено примитивным маркетингом и утратило свою настоящую ценность.
Как рано вы открыли в себе тягу к каллиграфии и как в вашу жизнь вошла музыка?
Я начал заниматься каллиграфией в раннем детстве. Она всегда занимала мое воображение, даже тогда, когда я не знал букв и не умел читать. Не знаю, почему, но я действительно был в некотором роде в экстазе от форм и красоты каллиграфии, которая рождалась в моей голове. Я верю, что каллиграфия – это дар, посланный мне Богом. Каждый раз, когда я думаю об этом, вспоминаю, как был счастлив, мечтая о каллиграфии, я начинаю ценить его все больше и больше. Мне повезло, мои старшие братья занимались каллиграфией. Поэтому я начал серьезно изучать классическую каллиграфию в очень юном возрасте. Моими учителями были великие мастера. Я очень благодарен им за то, что мог наслаждаться каллиграфией с ранних лет. Точно так же вслед за братьями, но уже в подростковом возрасте, я начал заниматься музыкой. Позже моими учителями стали великие мастера персидской музыки. Музыка и каллиграфия – моя судьба, моя жизнь. Я твердо в это верю. Когда я начал учиться на факультете изобразительного искусства в Тегеранском университете, я стал осознавать взаимосвязь между ними, стал пытаться изучать музыкальность в каллиграфии. Это было очень естественно для меня. С юных лет каллиграфия и музыка были со мной каждый момент времени. Так что для меня было очень естественным увидеть взаимосвязь между ними. Позже, когда я продолжил свое обучение в Университете Сорбонна во Франции, я провел очень серьезное академическое исследование о связи между каллиграфией и музыкой и ввел новый термин «музыкаллиграфия», отражающий музыкальность каллиграфии. Этот термин хорошо известен в мире каллиграфии. Сегодня очень многим интересно познакомиться с художественной концепцией музыкальной каллиграфии и применить ее на практике. Эта концепция – моя жизнь, история взаимоотношений каллиграфии и музыки в моей жизни и моем творчестве.
Вы сказали, что окончили факультет живописи Тегеранского университета. Можно ли предположить, что каллиграфия увлекала вас чуть больше, чем музыка?
Да, я окончил факультет живописи в Тегеранском университете. Но я действительно не могу объяснить, что из них – музыка или каллиграфия – меня больше захватывает. Сегодня каллиграфия и музыка являются для меня одним уникальным искусством. Я не могу их разделить. Это значит, что когда я занимаюсь каллиграфией, для меня это словно игра на музыкальном инструменте или сочинение музыки. Это две составляющие одной концепции. Они проникают друг в друга, они неразлучны. Вот почему сегодня я занимаюсь каллиграфией в атмосфере абсолютной тишины. Я даже не могу слышать звуки или музыку, когда занимаюсь каллиграфией, потому что для меня каллиграфия – это визуальная музыка, которую я играю. Именно так я вижу, и это моя точка зрения в отношении музыки и каллиграфии.
Что дало вам обучение в университете? Почему вы решили продолжить образование во Франции?
Да, у меня было академическое образование на факультете изящных искусств Тегеранского университета, а затем, после нескольких лет преподавания и работы над каллиграфией и музыкой в Иране и некоторых других странах, я решил переехать в Европу и продолжить учебу, чтобы получить больше возможности для моей творческой деятельности. Совершив путешествие по Старому Свету, я наконец обосновался во Франции, и это снова было сродни судьбе. И я считаю, что место, где ты живешь, важно, конечно, но человек важнее, чем место. Это означает, что каждый может создавать свое окружение в соответствии со своими взглядами, убеждениями и действиями. Проживание и пребывание во Франции дало мне гораздо больше возможностей для связи с западноевропейскими странами, обогатило мои знания в области современного искусства, западного искусства, классического искусства. Я много путешествую, в том числе в Соединенные Штаты, чтобы преподавать, писать и выставлять свои работы. Все это стало результатом жизни во Франции. Я продолжил свое обучение в Сорбонне для получения степени магистра, а затем степени доктора наук в области изобразительного искусства и музыковедения. Я защитил там докторскую диссертацию, посвященную взаимосвязи музыки и каллиграфии. Среда, в которую я попал, помогла мне взглянуть на свой опыт с разных сторон. Я не уверен, что, если бы я остался на своей родине, в Иране, у меня была бы такая возможность.
Расскажите подробнее о вашем проекте Musicalligraphy.
Если коротко, я пытаюсь развить идею о музыкальной стороне каллиграфии. Показать, как можно смотреть на каллиграфию с точки зрения музыкальности. Музыкаллиграфия – художественный термин, он отражает мой взгляд на искусство каллиграфии. С древнейших времен в разных цивилизациях и культурах искусство каллиграфии называлось «визуальной музыкой». Но это была поэтическая, чувственная интерпретация каллиграфии, не имеющая под собой научной основы. В Сорбонне у меня была возможность развить эту идею и провести серьезное анатомическое и аналитическое сравнение между каллиграфией и музыкой в смысле статики, художественной грамматической структуры, архитектурных и конструктивных элементов в каллиграфии, музыке, в философских, духовных и многих других аспектах этих искусств. Вот почему в какой-то момент я пришел к понятию «музыкаллиграфия», где музыка и каллиграфия объединяются, сливаются и становятся уникальной художественной концепцией.
Вы бывали во многих странах, где читали лекции и проводили мастер-классы. Ваши работы выставлялись в Иране, Франции, США, Великобритании, Швейцарии, Нидерландах, Марокко, Турции, Индии, ОАЭ, на Мальдивских островах. Что вы можете сказать о московском Музее мировой каллиграфии? Как вы оцениваете его коллекцию?
Да, занимаясь творческой и научной деятельностью, я побывал во многих странах и на разных континентах. Мне очень повезло, у меня была возможность пообщаться и представить свой опыт и свои исследования людям разных культур. Благодаря этому я имею представление о глобальном, общем взгляде на мое искусство, поскольку оценка моего творчества не ограничивается только одной точкой зрения, и я этому очень рад. Мое знакомство и общение с Музеем мировой каллиграфии с самого начала были очень позитивными. Я хорошо помню, как много лет назад, когда только создавался проект «Международная выставка каллиграфии», со мной связались и попросили стать консультантом и участником выставки. Это показало мне, что организаторы очень требовательно подходят к отбору участников проекта. Им необходимо получить мнение экспертов со всего мира. Вот почему с самого начала у меня было очень позитивное отношение к этому проекту. Я видел, что уровень мастерства участников выставки и представляемых ими работ был довольно высоким. Я уже говорил, мы должны быть очень внимательными к качеству каллиграфии, чтобы сохранить историческую, культурную и духовную ценность этого искусства, насчитывающего тысячи лет. Во время поездки в Россию в феврале 2020 года я посетил Музей мировой каллиграфии, где у меня состоялась очень интересная беседа с господином Шабуровым. Она подтвердила мои представления относительно его личности и его точки зрения на искусство каллиграфии. Конечно, как и все художественные и культурные проекты, музей, несмотря на высокий уровень представленных работ, все еще находится в стадии развития и продолжает работать над качеством и представлением музейных экспонатов. Г-н Шабуров попросил меня высказать свое мнение об экспонатах музея. Думаю, что такое отношение нужно ценить. Такой подход – знак того, что Музей мировой каллиграфии в Москве находится на пути к тому, чтобы стать международной витриной искусства каллиграфии. Алексей Шабуров рассказал мне о будущих проектах, которые должны раскрыть качество и сущность каллиграфии. Я нахожу их очень интересными и глубокими. Использование новых технологий для представления экспонатов, прямое взаимодействие с посетителями музея – хороший способ для того, чтобы найти баланс между традиционными, классическими ценностями и современностью.
Недавно директор Музея мировой каллиграфии Алексей Шабуров вместе с культурологом Дмитрием Парамоновым открыл еще один храм искусства – Музей русских гуслей и китайского гуциня, где помимо экспозиции музыкальных инструментов есть кабинет, в котором по замыслу основателей музея под звуки гуциня и гуслей будет рождаться великая каллиграфия. Насколько нам известно, вам удалось посетить новый музей. Что вы можете сказать о нем? Приятно ли вам было узнать, что идея находит воплощение?
Да, для меня это стало большим сюрпризом. Я знал, какое значение для г-на Шабурова имеет каллиграфия, но мне ничего не было известно о его интересе к музыке. Мне было приятно узнать от него, что он планирует создать музей, где каллиграфы под музыку на глазах у посетителей будут творить шедевры. Это очень созвучно моей идее о взаимосвязи между музыкой и каллиграфией. Однако я совсем не ожидал получить от г-на Шабурова предложение посетить еще один недавно созданный им музей – Музей русских гуслей и китайского гуциня. Там очень хорошая атмосфера. Мне было необычайно интересно приобщиться к великому культурному наследию древней Руси. В музее хорошо чувствуется, что его создавали люди, для которых познание корней своего народа, возрождение и популяризация традиций предков является один из важнейших смыслов жизни. Для меня этот музей действительно особенный, поскольку он позволяет проследить связь двух искусств. Во время его посещения у нас родилось много общих идей, соединяющих музыку и каллиграфию. Мы обсуждали будущее сотрудничество, говорили о том, как можно представить музыку и каллиграфию при помощи современных средств, и я с большим энтузиазмом и волнением жду реализации этого проекта.
Алексей Шабуров подарил вам гусли – копию инструмента XII века, найденного в ходе археологических раскопок в Великом Новгороде. Какое впечатление произвел на вас этот подарок?
Да, мое путешествие в Россию закончились еще одним большим сюрпризом. Господин Шабуров подарил мне один из инструментов, который сейчас висит в моей мастерской рядом с моими работами, и я смотрю на него каждый день. Мое путешествие началось с рукотворной книги Хафиза Ширази в Санкт-Петербурге и закончилось очень древним традиционным русским музыкальным инструментом. Это очень символично. Обе стороны моего творчества присутствовали в этом путешествии. Я не знаю, закончится ли моя жизнь каллиграфией или музыкой, но это оставило очень хорошее чувство от поездки. Я очень признателен господину Шабурову. Я был поражен, когда узнал, что он своими руками мастерил этот инструмент. С каждым днем я ценю это все больше и больше. Я получил один из лучших подарков в своей жизни. Спасибо ему большое. Звук гуслей отражает душу русского народа, колорит и красоту русских традиций, образ которых я храню его в своем воображении с самого детства.
Вопросы Марии Томиловой
Источник: Журнал «Каллиграф», выпуск №3, стр. 60–63
Полную версию статьи с фотографиями в журнале можно скачать здесь
